Без тебя скучно, милый. Я уже долгими ночами думаю о тебе. Я даже подумываю бросить свой страпон на помойку. Наверное, ты о своем думаешь тоже самое. О том, как мы гуляли по /b/, как ты троллил Евангелионофагов-/а/шников тем, что Каору - пизда подзалупная. Я помню, как ты грел меня теплыми вечерами своей монобровкой, своей волосатой спиной и смазливым личиком. Твои ножки были такие красивые, когда ты их брил. Жаль, что ты тогда напоминал мне о нашей общей дочери, которую я выссала вместе с той Яшкой, которую ты мне подарил на Вальпургиеву Ночь. Помнишь, как мы смотрели на звезды в ту ночь? Ты же помнишь. Ты мне говорил, что наша дочь станет шлюшенцией где-то в Подзалупино, так как даже в Залупино ее не пустят. Помню, как ты мне дарил цветы. Мне даже не было интересно, что ты их спиздил из кладбища. Ах, ты даже вспоминал, как звали ту даму. Кажется, если я не ошибаюсь, ее звали Сашенькой Грей. Она, кажется, умерла от СПИДа. Впрочем, это уже не важно.
Помнишь, как мне вечером было холодно? Тогда ты решил, что твои трусы-семейки согреют меня и без колебания положил их на мою хрупкую спину. За это я была так благодарна. Я помню, как ты пытался троллить какого-то олдового пидора в Бэшнике, который чуть ли не заставил тебя плакать. Тогда я тебя приободрила, напоила, дала вагину. Ты согрелся в моей большой вагине, что на следующий день отпиздил того пидора в ИРЛ, lmao.
Также помню, когда ты читал "Моя борьба" Гитлера. Тогда ты сказал, что это наилучшая мелодрама в мире, и из нее должен выйти мексиканский сериал похлеще Санты Барбары. Наверное, ты это помнишь. Я рада, что ты любишь меня.